Логотип журнала "Провизор"








Разумный геном?

Л. В. Львова, канд. биол. наук

Гены — это оркестр, хор

А. А. Любищев «О природе наследственных факторов», 1925 г.

Лет 80 назад, задолго до открытия структуры «самой главной молекулы» — молекулы ДНК и расшифровки генетического кода, когда «веществом наследственности» принято было считать белок, советский ученый А. Г. Гурвич пришел к мысли, что вещественные гены не могут справиться с возложенной на них миссией и потому следует ввести понятие биологического поля, «свойства которого формально заимствованы из физических представлений». Элементарным биологическим полем он предложил считать «поле эквивалента хромосомы». Одновременно с А. Г. Гурвичем (и независимо от него) примерно к такому же выводу пришел другой советский ученый — А. А. Любищев. «Гены не являются ни живыми существами, ни кусками хромосомы, ни молекулами автокалитических ферментов, ни радикалами, ни физической структурой, ни силой, вызываемой материальным носителем; мы должны признать ген как нематериальную субстанцию, …но потенциальную. Взаимоотношение наследственности и хромосом подобно отношению материи и памяти. Гены в генотипе образуют не мозаику, а гармоническое единство, подобное хору», — писал он в своей работе «О природе наследственных факторов».

Поддержки в научных кругах идеи Гурвича—Любищева тогда не нашли. Долгие годы об их предположении никто не вспоминал. Но много лет спустя гипотеза получила экспериментальное подтверждение в опытах группы ученых во главе с академиком В. П. Казначеевым, продемонстрировавших так называемый зеркальный цитопатический эффект, когда клетки, разделенные кварцевым стеклом, обмениваются волновой регуляторной информацией, связанной с функциями генетического аппарата.

В определенной мере с предвидениями Гурвича—Любищева перекликались и эксперименты врача и инженера по образованию Дзян Каньдженя, начатые им в 1957 году в Китае, а с 70-х годов продолженные в Союзе.

Дзян Каньджень, считая носителями полевой генетической информации сверхвысокочастотные электромагнитные излучения, сконструировал аппаратуру, способную считывать волновые генетические сигналы с биосистемы-донора, передавать их на расстояние и вводить в биосистему-акцептор. С помощью этой аппаратуры под названием «био-СВЧ» на свет появились невиданные дотоле гибриды — кролики с козьими рогами, кукуруза, из початков которой росли пшеничные колосья, и цыплята с волосами Дзян Каньдженя. Однако адекватно объяснить немыслимые с точки зрения официальной генетики феномены Дзян Каньджень не смог: созданная им теоретическая модель волнового генома отличалась, по словам специалистов, некой наивностью. И тогда физико-математическим обоснованием и теоретико-биологическим осмыслением работы хромосом и ДНК на вещественном и полевом уровнях занялись сотрудники Математического института РАН П. П. Гаряев и А. А. Березин и сотрудник Физического института РАН А. А. Васильев.

ГБВ-модель

Лишь теория решает, что мы умудряемся наблюдать

Альберт Эйнштейн

Созданная П. П. Гаряевым, А. А. Березиным и А. А. Васильевым теория получила название ГБВ-модели.

В рамках ГБВ-модели генетический аппарат высших организмов рассматривается как биологографический компьютер, задающий программы формирования этих самых организмов или, по выражению авторов теории, формирующий их пространственно-временную структуру. Запас, считывание и перенос генетической информации в пространстве и времени организма этот компьютер осуществляет с помощью солитонных (акустико-электромагнитных) и лазерных полей, продуцируемых самими хромосомами.

Дело в том, что с помощью математических экспериментов (бывают и такие) авторы теории доказали, что молекулы ДНК, входящие в состав хромосом, могут быть окружены солитонами — уединенными акустическими и/или электромагнитными волнами, которые наделены способностью «помнить о своем происхождении» (эту способность физики называют возвратом Ферми—Паста—Улама). К тому же солитоны, «пробегая» по ДНК, способны «собрать» достаточно полную информацию о состоянии хромосомного аппарата и перенести ее за пределы клеточных ядер. В свою очередь подобная информация может быть считана как экзогенными, так и эндогенными по отношению к биосистеме акустическими и/ или электромагнитными полями, что приводит к образованию полевых структур, служащих основой для пространственно-временной самоорганизации биосистемы. Немаловажно и то, что сами хромосомы, являясь генераторами физических полей с очень малой мощностью, одновременно могут работать и в режиме «антенны», принимающей внешние акустические и электромагнитные поля.

Что касается генов, кодирующих белки, которыми в основном оперирует официальная генетика, то в предложенной модели им отводится довольно скромная роль. На взгляд авторов теории, эти гены, составляющие лишь незначительную часть хромосомной ДНК, «давая материальные реплики в виде РНК и белков», являются начальным звеном в реализации генетической программы организма. Кроме того, гены «материальные» могут регулировать полевую активность волновых генов, продуцируемых главным образом некодирующей, «молчащей» частью ДНК.

Реальность солитонов

Доказав с помощью математических ухищрений способность ДНК продуцировать солитоны, которые в свою очередь наделены способностью «считывать» информацию, содержащуюся в ДНК, группа Гаряева, используя метод корреляционной лазерной спектроскопии, попыталась экспериментально обнаружить волны такого рода. Попытка удалась: при изучении разбавленных и полуразбавленных растворов ДНК животного происхождения выяснилось, что при переходе от разбавленного раствора ДНК к раствору полуразбавленному возникают практически незатухающие колебания. По мере перехода от разбавленного раствора ДНК к полуразбавленному и с уменьшением длины фрагментов ДНК слабозатухающие колебания исчезают.

Другими словами, полученные данные подтвердили предположение о том, что образование солитонов в ДНК можно ожидать лишь в том случае, когда имеют место коллективные дальние взаимодействия между цепями ДНК, которые чрезвычайно важны для эпигенетических функций генома. Но самое главное в этих экспериментах — четкая регистрация для ДНК факта, ранее обнаруженного для агарозы и коллагена, факта практической незатухаемости колебаний биогелей, которые в рамках явления возврата Ферми—Паста—Улама можно рассматривать как проявление солитонных свойств информационных биополимеров. Важно и то, что ДНК, как выяснилось в ходе экспериментов, весьма чувствительна к внешним воздействиям — энзиматической рестрикции, «разбавлению—концентрированию», «нагреванию—охлаждению», ультразвуковой обработке, слабым механическим воздействиям, инфракрасному лазерному облучению. Причем влияние этих факторов может быть далеко не благоприятным. Если, к примеру, препарат ДНК обработать ультразвуком в режиме ультразвукового сканирования, то эффект будет примерно такой же, как от плавления: спектры ДНК и в том, и в другом случае практически идентичны. Исходя из этого, П. П. Гаряев утверждает, что ультразвуковое исследование плода отнюдь небезопасно.

Что касается регуляторной роли солитонных свойств ДНК, то они тоже получили экспериментальное подтверждение.

В одном эксперименте исследователи с помощью генератора ФПУ считали волновую (или, как ее еще называют, супергенетическую) информацию с эмбрионов Xenopus laevis и передали ее на культуру ткани эктодермы ранней гаструлы Xenopus laevis, находившейся на довольно большом — от 20 см до 2 м — расстоянии от генератора. В результате ткань стала вести себя так, будто находилась в составе полноценной яйцеклетки.

В другом эксперименте мышам с удаленной поджелудочной железой опять-таки с помощью генератора ФПУ передавали морфогенетический сигнал в форме солитонного поля, считанный с новорожденных мышей, вернее с их поджелудочной железы. В итоге обреченные на смерть животные продолжали жить.

Кстати говоря, второй опыт, на взгляд П. П. Гаряева, указывает на возможность разработки принципиально новой методологии лечения заболеваний, предполагающей использование корригирующей волновой информации.

Речь генома

В свое время известный лингвист Ноам Хомский пришел, казалось бы, к парадоксальной мысли: ребенок овладевает языком своих предков потому, «что глубинные синтаксические конструкции, составляющие основу языка, передаются по наследству от поколения к поколению». Способность же индивида овладеть любым языком Хомский объяснял наличием некой универсальной грамматики, т. е. «системы принципов, условий и правил, присущих любому человеческому языку». Но это не все. Как выяснилось позже, образование межъязыковых и внутриязыковых слов-гибридов происходит в полном соответствии с законами формальной генетики. Более того, американским исследователям с помощью математических методов удалось обнаружить сходство между речью человеческой и квази-речью ДНК. Но самое любопытное, что наибольшим сходством с естественными языками отличались не белок-кодирующие участки, а участки «молчащей» ДНК. Это позволяет предположить, что именно некодирующие участки ДНК, составляющие от 95 до 99% генома, являются основой для одного или нескольких биологических языков. (А вовсе не «мусором», как их зачастую именуют в официальной генетике.)

Причем, как считают отцы-основатели волновой генетики, квази-речь ДНК и речь человеческая, в сущности, выполняют одни и те же функции — функции управления и регулирования. Вся разница в том, что, по мнению ученых, работают они в «разных, фрактально разнесенных масштабах»: ДНК действует на уровне организма, а обыденная речь — на уровне социума. Правильность своей точки зрения о родстве знаковой структуры ДНК и обычных языковых текстов, а заодно и идеи основателя структурной лингвистики Наома Хомского о генетической предопределенности универсальной грамматики они подтверждают математически, с помощью теории фракталей, и экспериментально, с помощью специально созданных генераторов солитонных полей Ферми—Паста—Улана.

Согласно теории так называемого фрактального представления генетических и естественных (т. е. человеческих) языков, разработанной М. Ю. Масловым в содружестве с сотрудниками Математического института РАН, буквы и последовательности слов в русских и английских текстах образуют фрактальные* структуры, сходные с фрактальными структурами, образованными в ДНК-«текстах» четырьмя буквами генетического алфавита (т. е. аденином, гуанином, цитозином и тимином). Иллюстрация тому — сходное распределение частот встречаемости букв в естественных и генетических языках.

*Фрактальная структура — структура, повторяющая самое себя в разных масштабах.

Причем, согласно теории фракталей, квази-речь ДНК обладает неисчерпаемым запасом «слов». Мало того, если в одном масштабе рассмотрения ДНК-«текстов» некая последовательность нуклеотидов представляет собой «фразу» или «предложение», то в другом масштабе она превращается в «слово» или «букву». (К примеру, в простейшем «генетическом языке» с четырехбуквенной нуклеотидной азбукой аминокислота является словом, однако в более сложном «белковом языке» с алфавитом из двадцати букв аминокислота есть не что иное, как одна из букв.)

В этом авторы теории усматривают проявление информационной избыточности и, соответственно, помехозащищенности, свойственной генетическому аппарату.

Что касается экспериментального доказательства, то его суть состоит в том, что генератор солитонных полей Ферми—Паста—Улана наделен способностью не только воспринимать речевые рекомендации (к примеру, на русском или английском языке), но и переводить их в понятную для генетического аппарата волновую (или, что то же самое, солитонную) форму.

Именно таким словесно-волновым способом группе П. П. Гаряева совместно с сотрудниками Института общей генетики удалось добиться кратковременного ускорения роста растения под названием арабидопсис тальяна и восстановить геномы семян пшеницы и ячменя после радиационного разрушения. Причем на смысловые «заряды» речевых кодов растительные геномы реагировали вполне адекватно, независимо от того, какой язык использовался — английский или русский.

Вместе с тем при отсутствии четкой программы трехминутный «спич» оператора оказывал на семена арабидопсиса действие, сравнимое с действием 30 тысяч рентген.

Кстати говоря, исследования, проведенные под руководством Эйгена в Институте Макса Планка, свидетельствуют об искусственном характере ключевой части информации, записанной и записываемой как квази-речь в хромосомах практически всех организмов планеты Земля. Выводы немецких ученых подтверждаются данными группы Гаряева о том, что хромосомный континуум любой биологической системы представляет собой некое подобие антенны для приема экзобиологической информации. Причем в режиме «приема» экзобиологического сигнала молекулы ДНК имитируют квази-разумное поведение на уровне собственных солитонных полей. Не исключено, что именно благодаря экзобиологической информации на Земле зародилась жизнь. Иначе говоря, процесс естественной эволюции «первичного бульона» из молекул-предшественниц РНК, ДНК и белков «был сочетан с актом введения экзобиологической информации в первые нуклеиновые кислоты, и эта информация была речеподобной» — считает П. П. Гаряев.

Но вернемся к квази-речи ДНК.

Помимо сходства структур, у квази-речи ДНК и речи обычной есть еще одна общая черта — омонимическая неоднозначность.

В нашем языке есть слова-омонимы, одинаково звучащие и одинаково пишущиеся, но разные по смыслу. К примеру, слово «рысь» может означать животное, а может — бег. Все зависит от контекста — фона, в котором, как в целом, содержится точная информация о части, т. е. о точном значении омонима. В «генетическом языке» омонимия проявляется в том, что из трех нуклеотидов, кодирующих аминокислоту, два соответствуют вполне определенной аминокислоте, а третий совершенно не коррелирует с кодируемой аминокислотой. Чтобы не ошибиться и правильно расставить «аминокислоты-буквы» в «белковом слове», рибосомы, по-видимому, как и мы в случае слов-омонимов, действуют по фоновому принципу: учитывают всю последовательность иРНК или, иначе говоря, ее контекст. Пока это лишь предположение. Но очень привлекательное с точки зрения практического применения. Хотя бы потому, что применение фонового принципа означает реальную возможность понять, почему онкогены и вирусы иммунодефицита человека начинают внезапно функционировать в организме только в строго определенном нуклеотидном окружении, возникающем вследствие их внедрения в геном и/или при изменении «метаболического контекста». А от этого, как нетрудно догадаться, недалеко и до появления принципиально новой методологии лечении рака и СПИДа.

Фантомная память

В 1990 году группа американских исследователей под руководством Р. Пекоры при исследовании методом корреляционной лазерной спектроскопии препаратов ДНК, точнее ее фрагментов строго определенной длины, обнаружила, что лазерное излучение рассеивается не только на молекулах ДНК, но и на «посторонних» пылеподобных частицах, коих в растворе заведомо быть не могло. Необычное «поведение» препаратов ДНК, не укладывающееся в рамки вроде бы хорошо разработанной теории Цимма—Роуза о влиянии динамики полимеров в водных растворах на зондирующий световой пучок, в том числе и лазерный, исследователи назвали «эффектом, имитирующим пыль». Тем и ограничились.

Примерно тогда же Матсумото обнаружил «аномальное» броунирование флуоресцентно-меченных нативных молекул ДНК. «Аномалия» заключалась в том, что коэффициенты диффузии для отрезков ДНК из 56 нуклеотидов, рассчитанные на основе теории Цимма—Роуза, достаточно хорошо описывающей диффузию абиогенных полимеров (к примеру, лавсана или полиэтилена), значительно отличались от экспериментальных.

Надо заметить, что эффект, имитирующий пыль, удивительным образом коррелирует с наблюдениями П. П. Гаряева. (Суть этих наблюдений состоит в том, что после удаления образца ДНК из кюветного отделения спектрометра, лазерный луч продолжает рассеиваться в пустом кюветном отделении примерно так же, как и при наличии образца. При этом после часового экспонирования препаратом ДНК «фантом» регистрируется в течение месяца, а затем постепенно исчезает.) Другими словами, оба случая можно рассматривать как проявления фантомной памяти ДНК. Какова природа наблюдаемых «фантомов», сказать трудно. Возможно, в экспериментах по лазерному зондированию ДНК светорассеяние происходит не только на вещественных, реально существующих молекулах (или фрагментах) ДНК, но и на их виртуальных, волновых эквивалентах — следовых структурах броунирующих молекул (или фрагментов) ДНК. Сами же следовые структуры можно уподобить голограмме, когда материальный объект, определенным образом зондируемый лазером, «записывается» в рассеянном им световом поле и создает свою волновую копию, существующую уже независимо от него.

Что касается явления, обнаруженного Матсумото, то оно, по-видимому, обусловлено влиянием внешних фоновых физических полей. Точнее, их взаимодействием с атомами металлов, содержащихся в сахарно-фосфатном остове ДНК.

Короче говоря, природа «фантомов» пока не совсем понятна. Тем не менее, можно предположить, что фантомная память ДНК способна выполнять регуляторную функцию. В пользу этой гипотезы свидетельствует эффект, зарегистрированный при динамическом лазерном светорассеянии на препаратах высокоочищенных ядер из эритроцитов кур.

Эксперименты начинались с контрольного измерения фонового светорассеяния в отсутствии клеточных ядер. (Длительность измерения — один час.) После этого в кювету спектрометра наливали 1 мл суспензии ядер из нативных эритроцитов кур с концентрацией 50 мг/мл в высокоочищенном глицерине и в течение 10 минут проводили измерение светорассеяния. Затем в ту же кювету в качестве зонд-теста помещали контрольный препарат клеточных ядер. Как показали замеры, зонд-тест «вел себя» по типу первого препарата. Другими словами, «фантом» ДНК действовал непосредственно на саму ДНК, меняя ее «поведение» в составе клеточных ядер.

Здесь и везде одновременно

«Нелокальность генетической информации характерна для многоклеточных организмов» — утверждает П. П. Гаряев. Причем проявляется эта самая нелокальность на организменном, клеточном, клеточно-ядерном, молекулярном и хромосомно-голографическом уровнях, а также в виде квантовой нелокальности хромосомного континуума.

На организменном уровне нелокальность выражается способностью к регенерации. Например, после разрезания червей планарий любая часть их тела дает при регенерации целый организм. То же самое происходит и при вегетативном размножении растений. И в том, и в другом случае причина одна и та же — отсутствие «привязки» общего пула генетической информации к какой-то определенной части биосистемы. (К сожалению, человеческий организм не обладает столь выраженной способностью к регенерации органов и тканей. Однако с учетом принципов волновой самоорганизации биосистем эту способность можно активировать. Подтверждение тому — первое в мире успешное приживление донорских тканей с последующим восстановлением зрения у слепого, осуществленное доктором Р. Э. Мулдашевым.)

На клеточном уровне нелокальность проявляется принципиальной возможностью получения целого организма из любой клетки, а не только из зиготы, поскольку каждая клетка является потенциальным носителем генетической информации, необходимой для формирования организма. В равной мере это относится и к ядру, чем, в сущности, и объясняется нелокальность на клеточно-ядерном уровне. Проявлением же нелокальности здесь является то, что замена ядер соматических и половых клеток какими-то другими ядрами отнюдь не препятствует развитию нормального организма.

На молекулярном уровне нелокальность выражается способностью рибосомы «читать» информационную РНК полностью, с учетом контекста, а не только по отдельным кодонам.

На хромосомно-голографическом уровне нелокальность проявляется голографической памятью генома и приобретает новый, не свойственный четырем предыдущим уровням, дуалистический вещественно-волновой характер. Проще говоря, электромагнитные и/или акустические волны считывают голограммы (т. е. волновые копии) хромосом. Это чтение видоизменяет их, и преображенные они уходят за пределы хромосом, унося с собой «воспоминания о прочитанном», т. е. генно-волновую информацию, необходимую для формирования целого организма.

Квантовой нелокальности хромосомного континуума, как и хромосомно-голографической нелокальности, присущ вещественно-волновой дуализм. Однако на этом уровне нелокальности на сцену выступает парадокс Эйнштейна—Подольского—Розена или, как его еще называют, эффект «спутанных фотонов». Суть его состоит в том, что две связанные элементарные частицы, разлетаясь, сохраняют некое подобие информационной связи, поскольку состояние одного фотона с вполне определенными физическими характеристиками мгновенно передается на другой, благодаря чему вторая частица становится аналогом первой, тогда как первая попросту исчезает (по выражению физиков, коллапсирует). Кроме того, как показали эксперименты, «спутанные» фотоны способны переходить в радиоволны с сохранением информационной связи между ними.

«Участие» эффекта квантовой нелокальности в работе генетического аппарата обеспечивает мгновенный обмен какими-то пулами генетико-метаболической информации между всеми клетками организма (к примеру, через фотонно-радиоволновой канал). И это, на взгляд П. П. Гаряева, «необычайно важное для многоклеточных биосистем эволюционное достижение», поскольку «без явления «волновой информационной мгновенности» гигантский многоклеточный континуум высших организмов не способен целостно координировать метаболизм, свои физиологические и другие функции».

P. S. Волновая генетика получила признание в Канаде, Японии, США и Германии. Российские ученые считают ее лженаукой.

Литература

  1. Гаряев П. П. Волновая генетика как реальность // http://dolmen.narod.ru
  2. Гаряев П. П., Тертышный Г. Г. и др. Волновые биокомпьютерные функции ДНК // http://rusnayka.narod.ru
  3. Гаряев П. П. Волновой геном.— 1993.
  4. Гаряев П. П., Гарбер М. Р. и др. К вопросу о центральной догме молекулярной биологии // wint/descy.ru




© Провизор 1998–2022



Грипп у беременных и кормящих женщин
Актуально о профилактике, тактике и лечении

Грипп. Прививка от гриппа
Нужна ли вакцинация?
















Крем от морщин
Возможен ли эффект?
Лечение миомы матки
Как отличить ангину от фарингита






Журнал СТОМАТОЛОГ



џндекс.Њетрика