Логотип журнала "Провизор"








Какого цвета шизофрения, или возможности цветовой психодиагностики

Л. В. Львова, канд. биол. наук

Цвета оказывают на человека физиологическое воздействие, и оно объективно. А отношение к цветам — субъективно. Я не знаю, почему человек находит один цвет привлекательным и симпатичным, а другой нет. Он и сам не знает, почему делает такой выбор. Но, предпочитая или отвергая какие-то цвета, он предстает таким, какой есть на самом деле, а не каким пытается казаться. Можно сказать, что цветовой выбор не может лгать.

Макс Люшер

В 20-х годах прошлого столетия психиатры обратили внимание на неадекватность цветовой палитры рисунков больных шизофренией. Несколько десятилетий спустя, в 50-х удалось выделить два основных признака неадекватности — несоответствие используемых цветов реальной действительности и нереалистичное распределение светотеней. Со временем стало ясно, что характер обнаруживаемой неадекватности определяется клинической картиной болезни и что цветовое решение рисунков отражает не только эмоциональное состояние больных, но и содержание их бредовых и галлюцинаторных переживаний*. Примерно тогда же, в 60-х появилась гипотеза о нарушении цветоэмоционального ассоциирования при шизофрении. Впоследствии эта гипотеза была подтверждена при изучении цветовых предпочтений больных шизофренией с помощью цветовых образцов Г. Г. Автандилова. Но, несмотря на многочисленные исследования, ответ на, казалось бы, простой вопрос: существуют ли какие-либо специфические цветовые предпочтения у больных шизофренией и, если существуют, то какими факторами они определяются, — так и не был найден. Ответить на него, а заодно и оценить возможности цветовой психодиагностики попытался кандидат психологических наук, доцент Харьковской государственной академии культуры Борис Базыма. Попытка оказалась удачной…

Небольшое отступление

Сегодня трудно найти человека, хотя бы «краем уха» не слышавшего о цветовом тесте Люшера. Тем не менее, мало кто знает, что в свое время над проблемой цветовых тестов работало много институтов в разных странах, но, как отметил в одном из своих интервью автор теста, «практически никто из них не пришел к достойному результату», поскольку все они подбирали цвета эмпирическим путем, без какой-либо системы. Тогда как Макса Люшера, по его же собственным словам, в первую очередь интересовало, каким образом функционирует психика человека как саморегулирующаяся система. И только разобравшись в тонкостях саморегуляции психики, а заодно и создав новое направление психологии — регуляционную психологию, он взялся за разработку цветового теста. Благодаря такому подходу тест получился универсальным: «система координат регуляционной психологии позволяет точно определить и описать воздействие цвета на поведение человека, на его мотивацию и стиль мышления, на его коммуникативные особенности, а также на все то, что человек переживает эмоционально».

Свою работу над тестом Люшер начал с поиска цветов, вызывающих определенную реакцию в организме человека. При этом ему «было все равно, как они называются». Вначале он занялся подбором цвета, стимулирующего вегетативную нервную систему человека. (Таким цветом оказался красно-желтый.) Потом — цвета, вызывающего противоположную реакцию. (Таким цветом оказался темно-синий.) Потом подобрал еще два цвета, практически у всех людей вызывающих одни и те же реакции, — сине-зеленый и желто-красный. (Сине-зеленый обычно ассоциируется с прочностью и стабильностью, желто-красный — с раскрепощенностью, открытостью по отношению к внешнему миру и окружающим.)

Впоследствии эти четыре цвета в качестве основных были включены в краткий вариант цветового теста. В качестве дополнительных туда вошли: серый, фиолетовый, коричневый и черный. Полный вариант цветового теста Люшера, или клинический цветовой тест, состоит из семи цветовых таблиц:

  • «серого цвета», включающей средне-серый, аналогичный серому из восьмицветной таблицы, темно-серый, черный, светло-серый и белый;
  • восьмицветной таблицы (т. е. краткого варианта цветового теста);
  • таблицы «четырех основных цветов»;
  • «синего цвета», включающей темно-синий (аналогичный темно-синему в таблицах 2 и 3), зелено-синий, сине-красный, голубой;
  • «зеленого цвета» — коричнево-зеленый, сине-зеленый, зеленый и желто-зеленый;
  • «красного цвета» — коричневый (аналогичный коричневому из краткого варианта теста), красно-коричневый, красно-желтый, оранжевый;
  • «желтого цвета» — светло-коричневый, зелено-желтый, оранжевый с большей долей красного и желто-красный.

Нетрудно заметить, что, начиная с четвертой таблицы, цвета теста Люшера соответствуют определенным «цветовым колонкам» — колонкам «основных» цветов, а один и тот же цвет повторяется в нескольких таблицах. «Повторение цветов нужно для того, чтобы определить, насколько устойчивы цветовые предпочтения человека, — поясняет Люшер, — а толкование, интерпретация результатов проводится по особой формуле и зависит от силы индивидуального предпочтения каждого цвета».

Сама процедура тестирования сводится к ранжированию цветов по степени их субъективной приятности (симпатичности). При этом испытуемого непременно просят «отвлечься от ассоциаций, связанных с модой, традициями, общепринятыми вкусами и постараться выбирать цвета, исходя только из своего личного отношения».

Первой предъявляется для ранжирования таблица «серого цвета». Испытуемый должен назвать наиболее приятный для него цвет. (Выбранный цвет заносится в протокол на первое ранговое место). Затем выбрать опять-таки самый приятный цвет из четырех оставшихся. (Этот цвет заносится в протоколе на вторую позицию.) Затем из трех оставшихся выбрать самый неприятный для себя цвет. (Он заносится в протоколе на последнюю позицию.) При проведении индивидуальной диагностики на этом работа с «серой» таблицей закачивается. При исследовании группы испытуемых дополнительно определятся ранги последних двух цветов.

При работе с восьмицветной таблицей испытуемый должен пять раз подряд выбрать симпатичные ему цвета: сначала из восьми, затем из семи оставшихся и т. д. После выбора пяти приятных цветов нужно выбрать самый несимпатичный цвет из трех оставшихся, которому присваивается последний, восьмой ранг. Менее симпатичному из двух оставшихся цветов присваивается предпоследнее, седьмое место, а более симпатичному — шестое.

Начиная с таблицы «четырех основных цветов», процедура тестирования меняется: ранги определяются попарным сравнением цветовых образцов друг с другом. Иначе говоря, из каждой пары цветов испытуемый должен выбрать более приятный.

Обычно наблюдается иерархия цветовых выборов: какой-то цвет выбирается испытуемым три раза, какой-то — два, какой-то — один, какой-то вообще не выбирается, т. е. выбор носит «ступенчатый» характер. Иногда иерархия отсутствует и тогда необходимо провести повторное ранжирование. Если же и при повторном ранжировании выбор остается «не ступенчатым», в таблицу «оценочных чисел» протокола вносятся результаты последнего тестирования по данной таблице.

По завершении тестирования по таблицам 3–7 число выборов в пользу каждого цвета подсчитывается и заносится в таблицу «оценочных чисел». Напоследок, чтобы исключить влияние побочных факторов и выяснить, меняются ли цветовые предпочтения с течением времени, испытуемый снова должен проранжировать цвета «основной», «восьмицветной» таблицы. На этом процедура тестирования заканчивается. Начинается обработка полученных результатов, в том числе, и с привлечением математических методов.

Симпатии и антипатии

Проанализировав с помощью клинического теста Люшера цветовые выборы больных с шизофренией различных форм и типов течения (150 человек, в возрасте от 17 до 64 лет), психических больных других нозологий с шизофреноподобной симптоматикой (92 человека) и психически здоровых людей (383 человека), Борис Базыма обнаружил много интересного.

Прежде всего, среди больных шизофренией оказалось достоверно больше — по сравнению с обеими контрольными группами — «почитателей» наиболее ярких и светлых тонов, в особенности, красного, желтого, оранжевого, желто-зеленого и голубого. Тогда как темные, мрачные цвета (к примеру, черный, темно-синий и коричневый) в качестве приятных и симпатичных больными шизофренией выбирались достоверно реже, чем испытуемыми контрольных групп. И что любопытно: если в группе психически здоровых людей ярким, светлым цветам преимущественно симпатизировали мужчины, то в группе шизофреников такой выбор был свойственен женщинам. Причем у больных женщин, как и у психически здоровых, с возрастом цветовые предпочтения «смещались» в сторону спокойных, сине-зеленых тонов. На цветовом выборе мужчин с шизофренией возраст никоим образом не сказывался.

В целом же, цветовые предпочтения больных шизофренией гораздо больше отличались от психически здоровых, чем от психически больных с шизофреноподобным синдромом: в первом случае они касались 23 из 33 цветов полного теста Люшера, во втором — только 6. В то же время какой-либо специфический цветовой профиль у больных шизофренией отсутствовал: нередко ранговые ряды цветовых предпочтений больных шизофренией и здоровых полностью совпадали.

Одним словом, шизофрения явно влияла на цветовые предпочтения, усиливая «чувство симпатии либо антипатии к определенным цветам». Но «какого-либо одного цвета или цветового профиля она не имела. А это означает, что «цветовые выборы по тесту Люшера не могут служить средством нозологической диагностики в отдельных случаях».

Факторы влияния

Проведя детальный анализ результатов тестирования больных шизофренией, Борис Базыма обнаружил, что их цветовые предпочтения во многом определяются типом течения болезни, давностью заболевания и ведущим психопатологическим синдромом. Влияние первого фактора, в частности, проявлялось наличием прямой зависимости между выраженностью основной тенденции цветовых выборов и степенью прогредиентности шизофрении. (Если цветовые выборы больных малопрогредиентной шизофренией отличались некой сбалансированностью, то у больных с непрерывно-прогредиентной шизофренией, характеризующейся практическим отсутствием ремиссий и тотальными личностными изменениями, «тенденция предпочтения ярких и светлых оттенков Люшера носила особо утрированный характер».) Влияние второго фактора (длительности заболевания) проявлялось обратным эффектом: у длительно — более 10 лет — болеющих основная тенденция в определенной мере нивелировалась, особенно у больных с редукцией продуктивной симптоматики (т. е. бреда или галлюцинаций) и нарастанием эмоционального оскудения.

Оценивая роль третьего фактора — ведущего психопатологического синдрома, Борис Базыма прежде всего обратил внимание на различия цветовых предпочтений больных с синдромами параноидного типа (параноидным, галлюцинациторно-параноидным, депрессивно-параноидным расстройствами) и больных с синдромами непараноидного типа (неврозоподобными, психопатоподобными или апато-абулическими расстройствами).

Дело в том, что больные с неврозоподобными расстройствами испытывали явную антипатию к красному цвету, отводя ему 5–7 места основной таблицы Люшера. (В трактовке исследователя «отвержение красного свидетельствовало о перевозбуждении, непереносимости сильных раздражителей».)

У больных с психопатоподобными расстройствами аналогичные чувства вызывал зеленый цвет. Параноидные больные с ипохондрическим содержанием бреда или галлюцинаций особую симпатию проявляли к коричневому цвету. И самое любопытное, что за их, на первый взгляд, нелепыми жалобами (к примеру, «на мой желудок действуют какими-то лучами, и он гниет», или «у меня изо рта идет смердящий запах»), которые расценивались психиатрами как бред или галлюцинация, действительно стояла та или иная соматическая патология. (Для психически нормальных людей подобный выбор характерен в двух случаях — при фрустрации (т. е. вытеснении) физиологических потребностей и при соматической патологии.) В равной мере это относится и к цветовым сочетаниям. К примеру, больные, отдавшие первые два места цветового ряда паре фиолетовый–красный, как правило, испытывали сексуальные проблемы.

Некоторые больные с параноидной настроенностью после выбора двух-трех наиболее приятных цветов отказывались продолжать цветовое ранжирование, аргументируя свой отказ тем, что все цвета хороши. Борис Базыма объясняет обнаруженный психологический феномен присущим таким больным высоким уровнем враждебности по отношению к окружающим. Точнее, вытеснением враждебности из сознания. Как следствие, больной декларирует гипертрофированное «положительное» отношение к окружающим. Сама же враждебность — согласно механизмам проекции — приписывается окружающим, что «сказывается даже на отношении к цветам, которые в качестве знаков и символов могут способствовать ее (т. е. враждебности) проявлению». Не исключено, считает Базыма, что невозможность канализации враждебности в патогенезе параноидной шизофрении играет одну из ведущих ролей.

Но вернемся к цветовым предпочтениям параноидных больных.

Подавляющее большинство обследованных пациентов с параноидным синдромом особенно симпатизировали красному цвету. Цвету, с которым «связывается все самое активное, сильное и энергичное — от неописуемой радости до дикого гнева». К тому же «красный — действие, которое, во что бы то ни стало, должно осуществиться, освободившаяся энергия, которую практически нельзя погасить, раз и навсегда сделанный выбор». Следовательно, подобное предпочтение «означает установку на непримиримую борьбу, поиск врагов, признание лишь крайних мер и отрицание компромиссов», — делает вывод Борис Базыма. Пребывая в «красном состоянии», больной «ищет борьбу и сопротивление, и если не находит этого в реальном мире, то обращается к иллюзорному». Это что касается переживания «красного состояния». Но по существующим канонам предпочтение красного означает еще и стремление к такому состоянию. В случае с параноидными больными, прошедшими курс лечения, по наблюдениям Базымы, сохранение повышенной симпатии к красному свидетельствует о некачественной ремиссии и предвещает скорое обострение.

И еще одна немаловажная особенность цветовых выборов. Антипод красного — синий цвет, символизирующий гармонию, в ранговых рядах цветовых предпочтений параноидных больных выше пятого места обычно не поднимался. «Поэтому, с точки зрения цветовой психологии, лечение параноидных больных должно включать в свои цели и обретение ими возможности переживать «синие состояния» — релаксацию, умиротворение, чувство удовлетворения», — считает Базыма. Кстати, предложенный подход нашел поддержку у психиатров. Однако реализован так и не был — помешало, как всегда, отсутствие средств.

Сомнения и находки

Эмоциональные нарушения при шизофрении проявляются, главным образом, неадекватностью, амбивалентностью и эмоциональной тупостью.

Неадекватность, как правило, предшествует амбивалентности. С неадекватности начинается эмоциональное деградирование больного шизофренией, завершающееся тотальным эмоциональным оскудением.

По мнению Базымы, основанном на многолетних наблюдениях, неадекватность, амбивалентность и эмоциональная тупость — не самостоятельные формы эмоциональной патологии, а три стадии единого процесса. Прежде всего потому, что в них «проявляется существенно общее — выхолащивание эмоциональных значений цвета и замена их предметными, второстепенными ассоциациями».

Что касается эмоциональной неадекватности, то ее особенность состоит в приписывании цвету несвойственных — с точки зрения психически нормального человека — значений, основанных на каких-то индивидуальных ассоциациях. К примеру, один больной, отдавший первое место в ранговой таблице теста Люшера черному (что, к слову, при шизофрении случается крайне редко), пояснил свой выбор следующим образом: «Цвет мира, а не войны, потому что черный — цвет земли, поэтому он и радостный». Другой больной, поставивший черный на последнее место, вначале охарактеризовал его как: «Цвет ночи, когда заходит солнце, чувствую себя гораздо лучше», а потом добавил «но и плохой, сам по себе цвет не очень хороший». Здесь уже явно просматривается переход эмоциональной неадекватности в амбивалентность, которая проявляется объединением в представлении больного противоположных значений цвета.

Психически здоровый человек, тоже порой испытывающий двойственные чувства, в том числе и к цвету, способен избавиться от них с помощью иерархии признаков. Больному шизофренией с эмоциональной амбивалентностью это не по силам. Для него все значения и ассоциации цвета «имеют примерно равную ценность, и актуализация их зависит в основном от ситуативных причин». В работе Базымы были случаи, когда пациенты перекладывали ту или иную цветовую карточку с места на место, меняли ее положение в цветовом ряду при последующих выборах и даже заявляли: «Половина цвета мне нравится, а другая нет». А в качестве объяснения приводили доводы типа: «Синий — веселый, цвет курьерского поезда, на котором весело ехать, но он и грустный, так как у меня зонт синего цвета, а я дождь не люблю».

На стадии эмоциональной тупости дела обстояли и того хуже: больной вообще утрачивал способность придать цвету какое-то эмоциональное значение. «Цвет становился для него просто краской, которой можно что-нибудь покрасить, но не более». Он уже не в состоянии понять, что значит «выбрать цвета по степени симпатичности». «Как это симпатичный? — спрашивал больной и при этом добавлял.— Надо знать, для чего выбираешь цвета».

Стоит заметить, что столь выраженное влияние эмоциональных расстройств на цветовые выборы вызвало у Бориса Базымы сомнения относительно возможности диагностировать эмоциональные состояния больных шизофренией с помощью методики цветового ранжирования. Поэтому он решил провести дополнительное исследование — предложил больным проранжировать цвета в соответствии со своим эмоциональным состоянием. После чего сравнил полученные результаты с результатами традиционного тестирования «по степени симпатии».

Оказалось, что свои чувства и настроения больные в первую очередь ассоциируют с серым цветом. (Серому цвету, символизирующему стремление к пассивности и потребность в покое, они отвели первое место. Активные цвета — красный и желтый — расположили в конце цветового ряда.) Это наводило на мысль, что цветовые выборы «по симпатии» не отражали их актуальных эмоциональных состояний. Тем более, что, объясняя свои цветовые предпочтения, больные обычно говорили: «мне хочется, чтоб так было» или «я понимаю, что у меня не так, но они такие красивые». Однако самое парадоксальное, что, несмотря на очевидное выхолащивание эмоционального содержания цвета, выразить свое эмоциональное состояние посредством цвета они все-таки были способны. Судя по степени различий между цветовыми выборами «по симпатии» и «по эмоциональному состоянию», в большей мере эта способность сохранялась при малопрогредиентной шизофрении, в меньшей — у больных приступообразно-прогредиентной формой в психотическом состоянии. (В первой подгруппе больных два типа цветовых выборов значительно различались, во второй — были сходны, причем большинство больных заявляло, что им нравятся цвета, соответствующие их эмоциональному состоянию.) Это указывало на то, что степень различий между двумя типами цветовых выборов может выступать в качестве диагностического признака распада личности. В какой-то мере выдвинутое предположение подтверждалось тем, что психически здоровые люди выбор «по симпатии» и «по эмоциональному состоянию» рассматривали, по выражению одесситов, как «две большие разницы».

И еще одно.

По наблюдениям Бориса Базымы, на цветовые предпочтения больных довольно значительное, но кратковременное влияние оказывали аминазин и галоперидол.

Проявлялось это тем, что по прошествии 15–30 минут после приема нейролептиков больные отвергали красный и желтый (ранее казавшиеся им приятными), выбирая в качестве наиболее симпатичных такие цвета как коричневый, серый и синий. Через 2–3 часа первоначальный тип выбора практически полностью восстанавливался: больные снова отдавали предпочтение красному и желтому. Правда, у некоторых пациентов прием нейролептиков никоим образом не сказывался на цветовом выборе, что, по-видимому, свидетельствовало об их резистентности к аминазину и галоперидолу.


* В литературе описан случай с шестилетним мальчиком, страдавшим шизофренией, который в период депрессии рисовал исключительно черные свалки и помойки, но как только депрессия сменялась манией, он начинал рисовать цветущую землю, изображая все красным цветом. Кроме того, по некоторым данным, преобладание черного цвета в рисунках обычно ассоциируется с устрашающими галлюцинациями, красного — с галлюцинациями, сопровождающимися психомоторным возбуждением, белого — с галлюцинациями религиозного характера. Отсутствие же интереса к цвету свидетельствует о злокачественном течении шизофрении, характеризующемся выпадением определенных психических функций или негативной симптоматикой, под которой подразумевается эмоциональное обеднение, снижение влечений, замкнутость, снижение энергетического потенциала.





© Провизор 1998–2022



Грипп у беременных и кормящих женщин
Актуально о профилактике, тактике и лечении

Грипп. Прививка от гриппа
Нужна ли вакцинация?
















Крем от морщин
Возможен ли эффект?
Лечение миомы матки
Как отличить ангину от фарингита






Журнал СТОМАТОЛОГ



џндекс.Њетрика